Телеоборзения от Нинель Митрофановой

Досье Нинель Митрофановой

СВОБОДА СЛОВА ИЛИ НЕДЕРЖАНИЕ РЕЧИ?

Тяжело заболела Наталья Гундарева. Замечательная актриса, эффектная женщина, яркая личность - в расцвете сил и таланта, полная надежд и планов. Тишина зрительного зала, обычно взрываемая в спектаклях с ее участием громом аплодисментов, внезапно продолжилась затяжным безмолвием реанимационной палаты. И это уже не импровизация режиссера. Не автором пьесы установленный диагноз. Не очередное перевоплощение на сцене.

Когда такое случается с человеком, чей облик и чье творчество знакомы миллионам, любимы миллионами, то людей не покидает ощущение, будто беда пришла в их семью, в их дом. Неудивительно, что все газеты и телеканалы, радиостанции и интернетовские издания сообщили о болезни актрисы. Поразительно другое - в какой форме, с какими подробностями изложили событие некоторые из них.

Из их сообщений узнаем, что (извините за вынужденный пересказ) поставленный актрисе диагноз - инфаркт мозга - практически всегда заканчивается летальным исходом. Впрочем, на этот счет высказывается и другое мнение - последнее-де слово за судьбой: актрису «ждет либо смерть, либо полная парализация». А одна выходящая в Интернете газета каким-то образом произвела даже математический расчет с точностью до десятых долей: «Вероятность того, что Гундарева, если выживет, навсегда останется парализованной - 99, 9 процента». И, наконец, видимо, для того чтобы развеять последние сомнения относительно того, что худшие прогнозы могут не сбыться, другое издание подкрепляет их «неотразимой» ссылкой на мистическое совпадение: «Наталья Гундарева лежит без сознания на той самой кровати, где четыре года назад, в начале июня, умирал Женя Белоусов».

Это пишется, напомню, о живом человеке. О том, у кого есть семья, друзья, близкие. У кого есть, наконец, он сам. Есть, а не был - какую бы будущность ни сулили ему «проницательные гуманисты»... Ну, а если все написанное почерпнуто из авторитетных источников, добыто путем нелегкого журналистского поиска? Могу ли я утверждать, что в приведенных цитатах есть хоть одно слово неправды? Не могу. Не знаю. И не хочу знать. Надеюсь, что есть. Поскольку не хочу верить в безнадежность. Не хочу, чтобы над лежащим без сознания, но живым человеком бесновалась похоронная команда. Есть такие слова, которые интеллигентные, да и просто приличные люди в определенных обстоятельствах не произносят. Не спешат произносить. Боятся энергией изреченного слова, дыханием сформулированного предчувствия, каким бы выверенным оно кому-то ни казалось, задуть свечу, что называется в народе - сглазить...

Ради чего, с какой целью приводятся все немилосердные подробности? Помочь человеку? Мобилизовать для этого общественное мнение? Лишний раз доказать, что в наше время вездесущая «четвертая власть», для которой все меньше неосвоенных пространств и неприступных личностей, найдет ходы и в отделение реанимации института Склифосовского? В очень уж неподходящий момент беремся мы искать ответы на эти вопросы. Подождать бы лучших времен. Но именно обостренная трагичность ситуации слишком уж наглядно обнажает весьма существенный изъян современной прессы. Сообщаются-то все подробности, как говорится, просто так, ни для чего, без всяких задних мыслей. Вообще без всяких мыслей. Читателя просто ИНФОРМИРУЮТ. Чтобы знал, был в курсе.

С некоторых пор с легкой руки новых хозяев наиболее влиятельных старых и новых СМИ, открывших, как они сами в том уверяют нас, некие новые горизонты перед отечественной журналистикой, возникло модное поветрие - журналисты-де должны лишь информировать общественность, доносить голую правду до потребителей производимого ими «продукта». «Правда и ничего, кроме правды» - таково, кажется, кредо, которое, на словах, по крайней мере, исповедуют теперь все СМИ. Формулировка только выглядит безупречной. Поскольку таит в себе существенную незавершенность мысли. Ибо кроме «правды», как выясняется, должно быть и кое-что еще - умение ее выразить. А это предполагает наличие того нравственного чувства, без которого и трижды достоверные факты могут выглядеть диким и бесчеловечным поклепом. Не сталкиваемся ли мы с чем-то подобным и в данном случае? Бросая тень на всю журналистику новейших времен, не дает ли этот факт повод думать, что даже более несомненную правду можно доверять лишь тем, кто умеет с нею обращаться?

Кажется, многие всерьез поверили, что проще правды ничего нет... Их не разубедили даже титанические усилия «разгребателей грязи», пытающихся найти подлинную правду о чеченской войне или о трагедии «Курска». Правду между тем никогда не стоит путать с очевидностью. Когда коллеги упрекали Левитана в том, что природа на его полотнах предстает излишне умиротворенной, не как в жизни, он отвечал - но вы же не пишете портрет генерала в то время, когда у него болит зуб, хотя это вроде бы было «как в жизни»...

Не всякий и самый бесспорный факт должен становиться объектом публичного внимания - в этом суть. Выбор - всегда нравственная проблема.

Определенно, свобода слова, избавив журналистику от множества прежних пороков, сохранила, а то и приумножила в ней мощный заряд безнравственности. Теперь - вроде бы более добровольной, чем раньше. Раньше о многом умалчивали по одним причинам, теперь ни о чем не могут промолчать - по другим. Причем чаще - как бы из лучших побуждений. Из похвального в принципе желания быть первым. Первыми оповестить СВОЕГО читателя о том, что ему хочется знать. Но каждому ли читателю стоит идти навстречу? Может, с иным, думая о собственной репутации, лучше бы не назначать свиданий, не иметь ничего общего? Должна ли печать отвечать и невзыскательным вкусам или должна вкусы формировать?

Почему сегодня даже руководители так называемых солидных изданий склоняются к мысли, что и этим СМИ для большей популярности не повредит немного «желтизны»? То есть нужна как бы разная правда. И - о разном. В разной расфасовке и разного качества. И не всегда, если по совести, - пунктуально правдивая. Сойдет иной раз и второсортная, удешевленная, слегка подмоченная, а то и бывшая в употреблении - «правда для бедных». Все чаще под «правдой» понимается лишь то, на что «клюнет» читатель. Его вкусы программируются, под них подделываются.

Продажность, между прочим, - это не только когда тебя покупают. Но и когда ты покупаешь, подкупаешь, расчетливо пытаясь заарканить и первого встречного. Читателя, в том числе... Правдой второго сорта, которой - не бывает.

А теперь вернемся на мгновение к тому, с чего начали. И выразим надежду, пусть даже вопреки всему на свете, что все обойдется. Болезнь закончится, как самый тяжелый спектакль. Кто-то верно заметил: надежда умирает последней, хотя и она не бессмертна... Но не дай Бог никому спугнуть надежду. Может ли быть грех страшнее?

Альберт ПЛУТНИК, "Общая газета"

Статью читала Нинель МИТРОФАНОВА



Вернуться на главную страницу

Copyright Serg Smith 2001
Comments: sergsmith@mail.ur.ru